картинка кликабельна
Автор: tes_s
Оформление: PlugBaby
Текст любезно предоставлен автором, за что огромное спасибо!
Сказка о драконе и ведьме
1
Человек читал снег, зверь следил за ним.
Взгляды двух пар острых глаз скользили к пересечению.
Зверь был прозрачен и уверен, что его не обнаружат.
Человек был спокоен и уверен, что найдёт, что ищет.
Зверь видел лёгкий пар человеческого дыхания, выдыхал стужу и ждал, когда он уйдёт.
Взгляд — в упор и врасплох. Зверь не двинул ни мускулом, и всё же был напуган.
Человек повернулся и исчез, как призрак, не тронув заснеженных ветвей.
Зверь лежал ещё целую тяжёлую, долгую, вязкую, как засыпающая от мороза вода минуту, выжидая. И как раз когда он собирался встать, на его загривке сомкнулся капкан — так ему показалось сначала, хотя в своей новой, ледяной жизни стальные челюсти капканов ломались о его шкуру, как тонкий лёд.
Это был не капкан. Загривок держала рука, и рука эта поднимала зверя вверх так легко, что зверь решил заговорил.
— Я знаю клады, морские течения и подземные воды. Я расскажу тебе о них всё, не тронь меня.
С каждым словом он источал шкурой стужу. Стальные капканы лопались от этого мороза.
Зверь почуял со смертной тоской, как от руки на загривке сквозь шкуру в жилы заструился жар.
Человек не смотрел на свою добычу.
Браслеты жара сомкнулись на лапах, пульсировали у основания хвоста, вокруг груди и ниже, вокруг живота.
Зверь видел жёсткую челюсть, обтянутую тёмной кожей. Зацепить взглядом взгляд ни шанса.
Челюсть чуть шевельнулась, когда человек произнёс:
— Глупая собака. Мне нужна только твоя шкура.
Он надавил сильнее, и зверь повис в его руке, не издав ни звука.
Человек аккуратно, как одежду с спящего ребёнка, снял шкуру со зверя, начав от прожённой в загривке дыры.
Закинув на плечо добычу, он задумчиво похрустел ледяной костью задней лапы, без интереса выплюнул остатки в снег и выдохнул на белоснежный, полупрозрачный теперь скелет.
От его дыхания воздух заструился, как ледниковый ручей, растопил, смыл из пространства полупрозрачные кости, оставил в снегу дыру до самой земли. На дне прогалины спала трава.
Человек сунул в зубы сорванную травинку и пошёл прочь.
2
По морозным узорам на окне метались тени.
Там, в темноте, за толстой дубовой рамой, ледяные звери рвали тьму в клочья.
Обрывки мрака подхватывала метель.
Ведьма почесала кота за чёрным ухом.
— Всё смотришь прошлое, Меро.
Холодный язык сквозняка лизнул её голую щиколотку.
Кот сощурился и отвернулся от окна, зевнул, клацнул зубами, как медвежий капкан, и спрыгнул на пол.
Сквозняк пробежал между кошачьих лап и исчез за печкой.
Кот посмотрел на дверь.
— Да, он сейчас придёт. Я уже вскипятила воду.
Ведьма бросила в кастрюлю на печке последний ингредиент и накрыла варево чистой тряпкой.
В дверь сумасшедше заколотили. Похоже, ногой.
Ведьма приоткрыла топочную дверцу — самум одним движением распахнул дверь гостю.
Человек в драной собачьей дохе, с лицом, залитым слезами боли, со стоном перевалился через порог. Правую руку он держал в левой и беспрестанно стонал.
— Меня обожгла ледяная шкура! Гад, принёс сегодня, сейчас, вечером... А я не поверил — там же воздух один, только искрит немножко... А он сказал, попробуй... И руку мне замотал... А оно...
— Тихо. Тихо.
Дверь хлопнула, отхватив кусочек белого хвоста метели.
Ведьма налила часть отвара в чашку и дала выпить страдальцу. Тот грузно осел на деревянную колоду у стены. Собачья доха, оттаяв, начала немилосердно вонять. Кот чихнул. Страдалец подпрыгнул, опрокинув пустую чашку как раз вовремя — она упала прямиком в протянутую ведьмой корзинку с каким-то тряпьём.
— Чашку возьми себе, пей только из неё до конца зимы. Когда тронется лёд, отдашь реке.
Она промывала обмороженную руку с облезшей кожей. Трактирщик слушал, не чувствуя больше боли.
— ...а тряпки отдай своему гостю. И плату с него не бери. Если попросит еды или питья — добавь в них немного этого чая.
Трактирщик сонно моргал и покачивался.
Ведьма замотала его руку чистой тряпочкой.
— Да не бойся его! — грохнула она по столу ладонью. Трактирщик опять подскочил. — Иначе убьёт.
Выхватив уголёк из печки, разожгла трубку и выдохнула огромный клуб дыма. Запахло травами. Доха перестала вонять.
Дым свился во что-то почти определённое, похожее на чей-то взгляд, внимательно изучающий ведьму. Она покивала и затянулась опять.
— Иди уже, нечего тебе тут засиживаться.
Трактирщик подпрыгнул последний раз, очнулся, схватил корзинку и опрометью кинулся к двери.
Уже за порогом он крикнул:
— А летом тебя всё равно сожжём!
И пустился бежать, подгоняемый ветром и хохотом.
3
Он яростно выплюнул обугленную травинку, отшвырнул корзину с тряпьём и уставился в окно.
Восход полыхнул в его зрачках, как магма в расщелинах.
Трактирщик вцепился в стойку, изо всех сил стараясь не дрожать.
— Ведьма живёт...
— Найду.
— Мы её летом сжечь собирались...
— А чего тянуть.
Человек вышел, полыхнув морозным паром с улицы.
На этот раз он шёл, не скрываясь. Снег протаивал перед ним, нижние ветви на деревьях с треском вспыхивали.
Он открыл дверь домика пинком. Кот мявкнул, вскарабкался на ведьмино плечо и оттуда зашипел, как гнездо гадюк.
Человек не глядя перевернул стол. На пол посыпались глиняные бочоночки, разноцветные порошки, булькнув, лопнула какая-то плошка.
Пламя в печи завыло, как зверь в клетке.
Ведьма выпустила из трубки беспечный белый дымок.
— Что за тряпки? — тихо и зло спросил человек.
— Ты же всё понял.
— Хочу уточнить. Намекаешь, драконы — барахольщики? — белыми от бешенства губами выговорил человек.
— Вечно мусор тащат в норки. Прямо как крысы, — подхватила ведьма.
Человек выдохнул столб огня.
Вопреки ожиданиям всё не заполыхало: огненный смерч без остатка втянулся в приветливо распахнутую печную дверку. Дверца клацнула, воцарилась тишина.
— ...а ещё — совсем как дети — любят дешёвые фокусы. Ради красного словца убивают себе подобных. Любят пугать и калечить людей послабее.
Человек набрал полную грудь воздуха, но второй раз выдохнуть не успел: сделав три быстрых бесшумных шага, ведьма подошла к нему вплотную и дунула прямо в глаза порошком, который сжимала в кулаке. Человек судорожно закашлял.
— Мне нужна только твоя душа, глупый, — улыбнулась она и вытолкнула его наружу.
Человек беспрестанно кашлял и тёр глаза. Его руки начали меняться, как и весь он.
— Ты долго жил в человеческом обличье с душой дракона. Теперь побудь драконом снаружи и человеком внутри. Посмотрим, долго ли ты протянешь.
Человек был уже не человек — стоны превратились в рык, чёрные радужки залило золото.
Тяжесть чешуи в первые минуты придавила отвыкшее тело.
— Тебя будут гнать всюду, где ты ни появишься, гнать и травить. Твои слёзы будут принимать за ярость, ярость же твоя выжжет вокруг тебя пустоту... Да что говорить. Ты скоро сам вспомнишь, каково это. Только теперь у тебя не будет драконьей души, чтобы выдержать всё это. Ты изведаешь сомнения, страх и муки совести, одиночество, тоску и — если мироздание будет к тебе настолько жестоко — любовь. Ступай прочь!
Дракон не двигался с места. Он лёг на пузо, положил чёрную голову величиной с домик ведьмы на снег и попытался посмотреть на ведьму снизу вверх.
— Не хочешь такого?
Дракон рыкнул и зарылся носом в снег.
Ведьма пыхнула трубкой. Кот спрыгнул с её плеча и, брезгливо переступая по снегу, подошёл поближе — обнюхать, что же получилось из такого неприятного типа. Он обошёл всю тушу по периметру, вспрыгнул наверх, клацнув когтями по чешуе и... свернулся клубком у дракона на лбу.
Ведьма захохотала:
— Оставайся уж. Придумаю, что с тобой делать.
И скрылась в домике, хлопнув дверью.
4
— ...порошок из кости дракона, — ведьма прищурилась. — А дракон тут только один.
Только один попятился, потом шагнул вперёд и, прикрыв глаза, протянул левую лапу.
Ведьма расхохоталась:
— Да ты храбрец! — и добавила уже другим тоном: — Твои лапы и хвост останутся при тебе.
Она дунула в чёрные ноздри дракона серебристой пылью — в зверя скользнула ледяная позёмка, он вздрогнул. Тяжёлая, мягкая лапа сна легла на его хребет, вдавила с перину снега.
Теперь дракон плыл в снежных облаках, так высоко, что и представить нельзя, и рядом плыл голос ведьмы.
— В горной стране, вдалеке от двуногих мягкосердечных созданий, есть место, где драконы покидают бессмертие. Они оставляют его на белой вершине вместе с телами и уходят в места, о которых ничего не известно смертным.
Ветер играет на флейтах драконьих скелетов, они тонут в лунных приливах и снова всплывают на звёздных безлунных мелях, окружённые стражей безвестья. Тебе позволено взять одну кость — ту, что заговорит с тобой. Не слушай остальных и не вглядывайся в их память, иначе не сможешь вернуться.
Голос ведьмы слабел с каждым словом, и когда на горизонте блеснула вершина, дракон позабыл обо всём.
Тёмная вода забвения поднялась за ним горной грядой. Он только летел к сияющей горе, всё быстрей и быстрей, чтобы увидеть.
Вершина и склоны были усеяны скелетами. Рядом с некоторыми из них дракон выглядел не зверем величиной с небольшую рощу, а вороном на костях давно побеждённого воина. Он проходил сквозь арки рёбер, ступал по мозаике панцирей, обесцвеченных луной и временем.
Он не помнил
— Зачем ты здесь? — маленький череп хрустнул под лапой, но не раскололся.
Голос был нежным, белое сияние плыло от него, как круги по воде.
— Как ты попал сюда, низкий? Это кладбище королей.
Круги засверкали, и в их парящих арках вдруг волна за волной поднялись реальности, прожитые сотнями, тысячами драконов более древних и великих, чем горы, в которых покоились их останки.
Волны росли, грозя сомкнуться в лавину.
Дракон только и успел ухватить маленький череп и оттолкнуть от себя склон.
Он кубарем покатился по снегу, сбил хвостом несколько сосен и очнулся.
— Ну, вот и ты! — подскочила к нему ведьма. — Добыл! Ну надо же, какой молодец!
Она выхватила череп из его лап, запрыгала, прижав кость к себе, вокруг домика, припевая:
— Всего десять лет, и пропадёт след, и будет готов порошок от всех бед, — что-то в этом роде — дракон не очень хорошо слышал слова, он ещё не совсем проснулся.
Ведьма остановилась и потрясла черепом перед его носом. В её руках тот казался огромным, но ведьма держала его легко, как игрушку.
— Каждый год мы будем сжигать его! Пока он не превратится в прах! В прах! Понял?! В прах!
Ведьма в исступлении подпрыгнула несколько раз, крутанулась юлой и подскочила к двери:
— И сожжёт его твой огонь!
В домике клацнула печная дверца.
Из трубы вырвался такой столб огня, что полнолуние поблёкло.
— Через десять лет — свобода! — высунулась она из двери. У неё на макушке балансировал чёрный Меро: спина дугой, хвост трубой к самой луне указывает полночь.
5
Зима шла своим чередом, не прерываясь на лето и межсезонья.
У домика ведьмы всегда лежали сугробы.
Её можно было принять за сумасшедшую — в одежде из шкур зверей, которые исчезли из этого леса ещё до прихода людей, босая, с цветными лентами в спутанных косичках и котом на плече.
Дракон всегда был где-то рядом. Пару раз он заходил туда, где начинались проталины и тепло, и возвращался обратно. Постепенно он выяснил границы зачарованного ведьминого мира.
Добрые селяне время от времени приходили с лучшими намерениями очистить лес от нечисти, но не всегда находили домик ведьмы — для них он появлялся только зимой. Летом же... что на этом месте они находили летом, о том слагали немного нервные сказки, в которых всегда было что-нибудь об огне и обидной неуловимости. Однако крестьяне в сказках всегда были умными и каждый раз вовремя вспоминали слово "уйти", как по волшебству доставляющее к родному порогу.
Десять зим в самое яркое полнолуние вспыхивал драконий огонь, и каждый раз череп королевы становился всё тоньше и темнее, пока наконец на десятый год...
Ведьма появилась на пороге с глиняным горшком в руке и оглушительно свистнула. Дракон явился почти сразу.
Она поманила его и без предупреждения высыпала пепел на морду.
— Всё! — выкрикнула она. — Видала я тебя, твоих родичей и всю вашу долбаную заколдованную хрень!
Через час росшая у порога вишня покрылась нежными цветами, от которых тянуло куда-то ввысь, а к вечеру у домика началось настоящее лето.
Дракон мерно выл в яме человеческого тела. Чёрная туша на удивление быстро разлагалась на соседнем пригорке.
Ведьма подошла к дракону, пару минут полюбовалась на корчи и за ногу поволокла тело в чащу.
— Вот, — тяжело выдохнула она. — Отсюда будешь смотреть.
Она цокнула языком и помотала головой:
— Всё-таки человек. Кто бы мог подумать. А чтоб тебя раньше времени не нашли...
Выложив круг тонкими веточками, пропела что-то детским голосом и ушла, без разбора ломая ветки.
— Захочешь выйти — отодвинь дубовую! — донёсся издалека её крик.
Вечером в домик ведьмы постучали.
— Входи, мил человек! — крикнула ведьма, ставя на стол горшок с ароматным дымом.
Дверь впустила оборванного парня с растерянной улыбкой на простоватом лице.
Он ел и сбивчиво говорил, как заблудился, как разбойники убили его попутчиков и как он бежал, бежал...
Кот появился из темноты. При виде гостя загривок его встал дыбом. Кот неслышно и страшно оскалился и сделал шаг в сторону гостя.
— Меро! — крикнула ведьма.
Кот нехотя отступил, прыгнул на её плечо и замер, не сводя с парня глаз.
Речь рассказчика сбилась. Он то и дело с опаской посматривал на кота. Ведьма усмехнулась, почесала кота за драным чёрным ухом.
— Не бойся, мил человек. Это память моя — мой котик. Он такое помнит... Поэтому чужих не очень привечает. Уж прости его, мил человек.
Наступила ночь. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, дракон видел сквозь чащу, как гость выскочил из горящего дома. Слышал, как тот прыгал от радости и кричал, что один! Сам! Своими руками! Сжёг ведьму. Дракон проклинал свой огонь и глотал горечь, пока не наполнился ею до краёв. Потом через край хлынули слёзы.
Ведьма стояла на крыше с котом на плече и что-то кричала звёздам, не обращая внимания на огонь, пляшущий у ног.
Когда пламя схватило её, она села и помахала парню на прощание. Парнишка же увидел что-то другое, потому что закричал так, что вложил в крик весь голос, что был ему отпущен на жизнь. Так и не произнеся ни слова, он умер следующей осенью — от холода: он боялся огня и даже под страхом смерти не захотел войти в свой тёплый, уютный дом, где героя, победителя ведьмы, ждала молодая жена.
Ночь отступила. Утренний ветер ворошил горячий пепел на поляне.
Ветер копнул чуть глубже, как любопытный кот, потом ещё и ещё — и в тот момент, когда солнце шагнуло на край неба, из-под пепла взметнулись крылья феникса.